В поцелуе тети Полли было что-то такое, отчего все горести Тома рассеялись, и на душе у него стало опять хорошо и легко. Он пошел в школу, и ему посчастливилось: в самом начале Лугового переулка он встретился с Бекки Тэчер. Том всегда действовал под влиянием минуты. Он, не задумываясь, подбежал к Бекки и одним духом сказал:
THERE was something about Aunt Polly's manner, when she kissed Tom, that swept away his low spirits and made him lighthearted and happy again. He started to school and had the luck of coming upon Becky Thatcher at the head of Meadow Lane. His mood always determined his manner. Without a moment's hesitation he ran to her and said:
— Сегодня, Бекки, я вел себя очень скверно и жалею об этом! Больше не буду никогда-никогда, до самой смерти! Давай помиримся… хочешь?
"I acted mighty mean today, Becky, and I'm so sorry. I won't ever, ever do that way again, as long as ever I live--please make up, won't you?"
Девочка остановилась и презрительно посмотрела ему в лицо:
The girl stopped and looked him scornfully in the face:
— Я была бы вам очень благодарна, мистер Томас Сойер, если бы вы оставили меня в покое. Больше я с вами не разговариваю.
Она вздернула нос и прошла мимо.
"I'll thank you to keep yourself to yourself, Mr. Thomas Sawyer. I'll never speak to you again."
Том был так ошеломлен, что даже не нашелся ответить: “А мне наплевать… Недотрога!” А потом уже было поздно. Поэтому он ничего не сказал, но в душе у него вспыхнула злоба. Уныло поплелся он по школьному двору и все время жалел, что Бекки не мальчик, — вот бы здорово он ее вздул! В это время она как раз прошла мимо, и он оказал ей какую-то колкость. Она ответила тем же, и таким образом они окончательно стали врагами. Разгневанная Бекки еле могла дождаться, когда же начнутся уроки, — так ей хотелось, чтобы Тома поскорее высекли за испорченный учебник. Если и было у нее мимолетное желание выдать Альфреда Темпля, теперь оно совершенно исчезло после тех оскорбительных слов, которые только что крикнул ей Том.
She tossed her head and passed on. Tom was so stunned that he had not even presence of mind enough to say "Who cares, Miss Smarty?" until the right time to say it had gone by. So he said nothing. But he was in a fine rage, nevertheless. He moped into the schoolyard wishing she were a boy, and imagining how he would trounce her if she were. He presently encountered her and delivered a stinging remark as he passed. She hurled one in return, and the angry breach was complete. It seemed to Becky, in her hot resentment, that she could hardly wait for school to "take in," she was so impatient to see Tom flogged for the injured spelling-book. If she had had any lingering notion of exposing Alfred Temple, Tom's offensive fling had driven it entirely away.
Бедная! Она не знала, что ее тоже подстерегает беда. Учитель этой школы, мистер Доббинс, дожил до зрелого возраста и чувствовал себя неудачником. Смолоду мечтал он о том, чтобы сделаться доктором, но из-за бедности принужден был довольствоваться скромной долей школьного учителя в этом захолустном городишке. Каждый день, сидя в классе, он вынимал из ящика стола какую-то таинственную книгу и урывками, в те промежутки, когда ученики не отвечали уроков, погружался в чтение. Эта книга хранилась у него всегда под замком. Не было школьника, который не сгорал бы желанием заглянуть в эту книгу, но случая не представлялось никогда. Что это за книга? У каждой девочки, у каждого мальчика были свои догадки, но догадок было много, а дознаться до правды не представлялось никакой возможности. И вот Бекки, проходя мимо учительского стола, стоявшего неподалеку от двери, заметила, что в замке торчит ключ! Можно ли было пропустить такой редкостный случай? Она оглянулась — вокруг ни души. Через минуту она уже держала книгу в руках. Заглавие “Анатомия”, сочинение профессора такого-то, ничего ей не объяснило, и она принялась перелистывать книгу. На первой же странице ей попалась красиво нарисованная и раскрашенная фигура голого человека. В эту минуту на страницу упала чья-то тень: в дверях показался Том Сойер и краем глаза глянул на картинку. Бекки торопливо захлопнула книгу, но при этом нечаянно разорвала картинку до середины. Она сунула книгу в ящик, повернула ключ и разревелась от стыда и досады.
Poor girl, she did not know how fast she was nearing trouble herself. The master, Mr. Dobbins, had reached middle age with an unsatisfied ambition. The darling of his desires was, to be a doctor, but poverty had decreed that he should be nothing higher than a village schoolmaster. Every day he took a mysterious book out of his desk and absorbed himself in it at times when no classes were reciting. He kept that book under lock and key. There was not an urchin in school but was perishing to have a glimpse of it, but the chance never came. Every boy and girl had a theory about the nature of that book; but no two theories were alike, and there was no way of getting at the facts in the case. Now, as Becky was passing by the desk, which stood near the door, she noticed that the key was in the lock! It was a precious moment. She glanced around; found herself alone, and the next instant she had the book in her hands. The titlepage--Professor Somebody's Anatomy--carried no information to her mind; so she began to turn the leaves. She came at once upon a handsomely engraved and colored frontispiece--a human figure, stark naked. At that moment a shadow fell on the page and Tom Sawyer stepped in at the door and caught a glimpse of the picture. Becky snatched at the book to close it, and had the hard luck to tear the pictured page half down the middle. She thrust the volume into the desk, turned the key, and burst out crying with shame and vexation.
— Том Сойер! Вас только и хватает, что на всякие пакости! Какая подлость — встать за спиной и подглядывать!
"Tom Sawyer, you are just as mean as you can be, to sneak up on a person and look at what they're looking at."
— Откуда же я знал, что ты тут на что-то глядишь?
"How could I know you was looking at anything?"
— Стыдитесь, Том Сойер! Вы, конечно, наябедничаете на меня и… Что мне делать? Что же мне делать? Меня высекут, уж это наверное, а меня в школе еще ни разу не секли…
"You ought to be ashamed of yourself, Tom Sawyer; you know you're going to tell on me, and oh, what shall I do, what shall I do! I'll be whipped, and I never was whipped in school."
Она топнула ногой и прибавила:
Then she stamped her little foot and said:
— Ну и жалуйтесь, у вас подлости хватит! Я тоже кое-что знаю. И это скоро случится. Погодите — увидите! Гадкий, гадкий, гадкий!
"Be so mean if you want to! I know something that's going to happen. You just wait and you'll see! Hateful, hateful, hateful!"--and she flung out of the house with a new explosion of crying.
Она зарыдала опять и бросилась вон из комнаты. Том остался на месте, ошарашенный ее нападением. Потом он сказал себе:
Tom stood still, rather flustered by this onslaught. Presently he said to himself:
— Что за глупый народ — девчонки! Никогда не секли в школе! Велика важность, что высекут! Все они — ужасные трусихи и — неженки. Понятно, я не стану фискалить и ни слова не скажу старику Доббинсу про эту дуреху… Я могу расквитаться с ней как-нибудь по-другому, без подлости. Но она все равно попадется. Доббинс опросит, кто разорвал его книгу. Никто не ответит. Тогда он начнет, как всегда, перебирать всех по очереди; спросит первого, спросит второго и, когда дойдет до виноватой, сразу узнает, что это она, даже если она будет молчать. У девчонок все можно узнать по лицу — выдержки у них никакой. Ну и высекут ее… наверняка… Попалась теперь Бекки Тэчер, от розги ей не уйти!
Подумав немного, Том прибавил:
— Что ж, поделом! Ведь она была бы рада, если бы в такую беду попал я, — пусть побывает в моей шкуре сама!
"What a curious kind of a fool a girl is! Never been licked in school! Shucks! What's a licking! That's just like a girl--they're so thin-skinned and chicken-hearted. Well, of course I ain't going to tell old Dobbins on this little fool, because there's other ways of getting even on her, that ain't so mean; but what of it? Old Dobbins will ask who it was tore his book. Nobody'll answer. Then he'll do just the way he always does--ask first one and then t'other, and when he comes to the right girl he'll know it, without any telling. Girls' faces always tell on them. They ain't got any backbone. She'll get licked. Well, it's a kind of a tight place for Becky Thatcher, because there ain't any way out of it." Tom conned the thing a moment longer, and then added: "All right, though; she'd like to see me in just such a fix--let her sweat it out!"
И он побежал во двор и присоединился к толпе сорванцов, затеявших какую-то игру. Через несколько минут пришел учитель и начался урок. Том не особенно интересовался занятиями. Он поминутно смотрел в ту сторону, где сидели девочки, и лицо Бекки внушало ему беспокойство. Вспоминая ее поведение, он не имел ни малейшей охоты жалеть ее — и все же не мог подавить в себе жалость, не мог вызвать в себе злорадство. Но вот через некоторое время учитель увидел в книге Тома пятно, и все внимание мальчика было поглощено его собственным делом. Бекки на мгновение вышла из своего мрачного оцепенения и обнаружила большой интерес к происходящей перед нею расправе. Она знала, что все уверения Тома, будто он не обливал своей книги чернилами, все равно не помогут ему. Так и случилось. За то, что он отрицал свою вину, его наказали больнее. Бекки думала, что она будет рада, и пыталась уверить себя, что действительно радуется, но это было не так-то легко. Когда дело дошло до розги, Бекки захотелось встать и сказать, что во всем виноват Альфред Темпль, но она сделала над собой усилие и заставила себя сидеть смирно. “Ведь Том, — размышляла Бекки, — наверняка наябедничает, что это я разорвала картинку. Так вот же, не скажу ни слова! Даже если бы надо было спасти ему жизнь!”
Tom joined the mob of skylarking scholars outside. In a few moments the master arrived and school "took in." Tom did not feel a strong interest in his studies. Every time he stole a glance at the girls' side of the room Becky's face troubled him. Considering all things, he did not want to pity her, and yet it was all he could do to help it. He could get up no exultation that was really worthy the name. Presently the spelling-book discovery was made, and Tom's mind was entirely full of his own matters for a while after that. Becky roused up from her lethargy of distress and showed good interest in the proceedings. She did not expect that Tom could get out of his trouble by denying that he spilt the ink on the book himself; and she was right. The denial only seemed to make the thing worse for Tom. Becky supposed she would be glad of that, and she tried to believe she was glad of it, but she found she was not certain. When the worst came to the worst, she had an impulse to get up and tell on Alfred Temple, but she made an effort and forced herself to keep still--because, said she to herself, "he'll tell about me tearing the picture sure. I wouldn't say a word, not to save his life!"
Том получил свою порцию розог и вернулся на место, не чувствуя большого огорчения. Он думал, что, может быть, и вправду как-нибудь нечаянно во время драки с товарищами опрокинул чернильницу на книгу. Так что отрицал он свою вину только для формы, только оттого, что таков был обычай, и он лишь из принципа твердил о своей правоте.
Tom took his whipping and went back to his seat not at all broken-hearted, for he thought it was possible that he had unknowingly upset the ink on the spelling-book himself, in some skylarking bout--he had denied it for form's sake and because it was custom, and had stuck to the denial from principle.
Прошел целый час. Учитель сидел на троне и клевал носом. От гуденья школьников, зубривших уроки, самый воздух стал какой-то сонный. Мистер Доббинс выпрямился, зевнул, отпер ящик стола и нерешительно потянулся за книгой, словно не зная, взять ее или оставить в столе. Большинство учеников смотрели на это весьма равнодушно, но среди них было двое таких, которые напряженно следили за каждым движением учителя. Несколько минут мистер Доббинс рассеянно нащупывал книгу, затем вынул ее и уселся поудобнее в кресле, готовясь читать. Том бросил взгляд на Бекки. У нее был беззащитный, беспомощный вид, точно у затравленного кролика, в которого прицелился охотник. Том моментально забыл свою ссору с ней. Скорее на помощь! Надо сейчас же что-нибудь предпринять, сейчас же, не теряя ни секунды! Но самая неотвратимость беды мешала ему изобрести что-нибудь. Великолепно! Блестящая мысль! Он подбежит, схватит книгу, выскочит в дверь — и был таков! Но он чуточку поколебался, и удобный момент был упущен: учитель уже открыл книгу. Если бы можно было вернуть этот миг!
“Слишком поздно, теперь для Бекки уже нет никакого спасения”.
Еще минута, и учитель обвел глазами школу. Все глаза под его взглядом опустились. В этом взгляде было что-то такое, отчего даже невиновные затрепетали в испуге. Наступила пауза; она тянулась так долго, что можно было сосчитать до десяти. Учитель все больше распалялся гневом. Наконец он спросил:
— Кто разорвал эту книгу?
A whole hour drifted by, the master sat nodding in his throne, the air was drowsy with the hum of study. By and by, Mr. Dobbins straightened himself up, yawned, then unlocked his desk, and reached for his book, but seemed undecided whether to take it out or leave it. Most of the pupils glanced up languidly, but there were two among them that watched his movements with intent eyes. Mr. Dobbins fingered his book absently for a while, then took it out and settled himself in his chair to read! Tom shot a glance at Becky. He had seen a hunted and helpless rabbit look as she did, with a gun levelled at its head. Instantly he forgot his quarrel with her. Quick--something must be done! done in a flash, too! But the very imminence of the emergency paralyzed his invention. Good!--he had an inspiration! He would run and snatch the book, spring through the door and fly. But his resolution shook for one little instant, and the chance was lost--the master opened the volume. If Tom only had the wasted opportunity back again! Too late. There was no help for Becky now, he said. The next moment the master faced the school. Every eye sank under his gaze. There was that in it which smote even the innocent with fear. There was silence while one might count ten--the master was gathering his wrath. Then he spoke: "Who tore this book?"
Ни звука. Можно было бы услышать, как упала булавка. Все молчали. Учитель впивался глазами в одно лицо за другим, ища виновного.
There was not a sound. One could have heard a pin drop. The stillness continued; the master searched face after face for signs of guilt.
— Бенджамен Роджерс, ты разорвал эту книгу?
"Benjamin Rogers, did you tear this book?"
Нет, не он. И опять тишина.
A denial. Another pause.
— Джозеф Гарпер, ты?
"Joseph Harper, did you?"
Нет, не он. Тревога Тома с каждым мигом росла. Эти вопросы и ответы были для него медленной пыткой. Учитель оглядел ряды мальчиков, подумал немного и обратился к девочкам:
Another denial. Tom's uneasiness grew more and more intense under the slow torture of these proceedings. The master scanned the ranks of boys--considered a while, then turned to the girls:
— Эмми Лоренс?
"Amy Lawrence?"
Та отрицательно мотнула головой.
A shake of the head.
— Греси Миллер?
"Gracie Miller?"
То же самое.
The same sign.
— Сюзен Гарпер, это сделала ты?
"Susan Harper, did you do this?"
Нет, не она. Теперь очередь дошла до Бекки Тэчер. Том дрожал с головы до ног; положение казалось ему безнадежным.
Another negative. The next girl was Becky Thatcher. Tom was trembling from head to foot with excitement and a sense of the hopelessness of the situation.
— Ребекка Тэчер (Том взглянул на ее лицо: оно побелело, от страха), ты разорвала… нет, гляди мне в глаза… (она с мольбой подняла руки) ты разорвала эту книгу?
"Rebecca Thatcher" [Tom glanced at her face--it was white with terror]--"did you tear--no, look me in the face" [her hands rose in appeal]--"did you tear this book?"
Тут в уме у Тома молнией пронеслась внезапная мысль. Он вскочил на ноги и громко крикнул:
— Это сделал я!
A thought shot like lightning through Tom's brain. He sprang to his feet and shouted--"I done it!"
Вся школа в недоумении поглядела на безумца, совершающего такой невероятный поступок. Том, постояв минуту, собрал свои растерянные мысли и выступил вперед, чтобы принять наказание. Изумление, благодарность, восторженная любовь, засветившаяся в глазах бедной Бекки, вознаградили бы его и за сотню таких наказаний. Увлеченный величием собственного подвига, он без единого крика перенес самые жестокие удары, какие когда-либо наносил мистер Доббинс, и так же равнодушно принял дополнительную кару — приказ остаться в школе на два часа после уроков. Он знал, кто будет ждать его там, у ворот, когда его заточение кончится, и потому не считал двухчасовую скуку слишком тяжкой…
The school stared in perplexity at this incredible folly. Tom stood a moment, to gather his dismembered faculties; and when he stepped forward to go to his punishment the surprise, the gratitude, the adoration that shone upon him out of poor Becky's eyes seemed pay enough for a hundred floggings. Inspired by the splendor of his own act, he took without an outcry the most merciless flaying that even Mr. Dobbins had ever administered; and also received with indifference the added cruelty of a command to remain two hours after school should be dismissed--for he knew who would wait for him outside till his captivity was done, and not count the tedious time as loss, either.
В этот вечер, отправляясь спать, Том тщательно и долго обдумывал, как он отомстит Альфреду Темплю. Бекки, в припадке стыда и раскаяния, поведала ему обо всем, не скрывая и своего ужасного предательства. Ню даже планы мщения скоро уступили место более приятным мечтам, и, засыпая, он все еще слышал последнее восклицание Бекки:
Tom went to bed that night planning vengeance against Alfred Temple; for with shame and repentance Becky had told him all, not forgetting her own treachery; but even the longing for vengeance had to give way, soon, to pleasanter musings, and he fell asleep at last with Becky's latest words lingering dreamily in his ear--
“Том, как мог ты быть таким великодушным!”
"Tom, how could you be so noble!"